Что я имею в виду? Гуляем ли мы по аллеям парка, смотрим ли телевизор, разговариваем о том, о сем в специально отведенных для этого офисах - мы всегда, подчеркиваю, всегда - испытываем на себе влияние "эффекта общежития" и понимаем подспудно: нас могут услышать. Некоторым на это глубоко плевать даже в трезвом состоянии, некоторых это, несоразмерно обстоятельствам, пугает, а некоторым, напротив, нравится (вот вам я! слушайте все!). Так или иначе, мы всю жизнь напролет стиснуты возможным чужим вниманием к нашей личной жизни в любых ее проявлениях.
Даже заблудившись в лесу, грибник-горожанин скорее голос сорвет, в попытках спастись от дальнейшего пожизненного одиночества, но постеснятся лишний раз поковыряться в носу или еще где, либо сделает это с оглядкой на возможных прохожих. Не так ли?
А вот мне доводилось несколько раз в жизни прочувствовать, что контроля нет, лишних глаз и ушей нет, можешь попробовать "отвязаться" без малейшей оглядки на человечество.
Буквально трижды. Вот один из случаев.
- Зачем? Зачем отвязываться-то?
- А просто... - так в один прекрасный день ответил я сам себе, и этим неотразимым аргументом, естественно, убедил и лихорадочо задумался: что я могу сделать чего-нибудь такого особенного?
Это было посреди пустыни Кызыл-Кум, где я должен был в течение двух суток жить в старой, еще до войны заброшенной кошаре, и ждать - что, зачем и почему - настолько не важно теперь, что я и сам забыл.
Запас пищи и воды - тройной против расчетного; и на этот расчет я волновался, но умеренно. В тех местах пустыня - не барханы, а полукаменистые полуглиняные всхолмления, с нечастой узкогрудой растительностью. Был май, растительность уже увядала, но все еще зеленела. Змей и скорпионов - полно, и все, видимо, при делах: на фаланг и пауков-каракуртов, небось, охотились... Впрочем, и это не важно. А суть в том, что на десятки километров вокруг - никого людей, да и с другими крупными животными было не густо: за все двое суток, из посторонней теплокровной живности я видел только банду двугорбых мустангов - одичавших верблюдов, но они издалека поняли, что я не саксаул и не кок-сагыз и скрежеща зубами побежали охотиться дальше.
А я остался.
Это на редкость сильное ощущение: прочувствовать до души и пяток, что ты один и пусть ненадолго, но напрочь выпал из поля зрения остальной цивилизации!
Кусай тебя змея, жаль скорпион, поглощай песчаная буря - не спасут и до послезавтра даже знать об этом не будут, так и пропьянствуют на базе, сволочи, под баян и дутар!
Пробирает и пронимает, особенно в южное черное новолуние...
- Так что я могу сделать чего-нибудь такого особенного? - задумался я, отгоревав положенное, - чего не могу сделать посреди коллектива?
Начал с малого: принялся плясать и песни орать. Да. И вот только тогда я врубился, насколько глубоко зависим (морально) от вас, дорогое человечество: я стеснялся и все тут! Знаю, что никого нет, даже вражеским шпионам в этих краях нечего делать без воды и охраны, но перебороть себя и загорланить беззаботно, без оглядки - не могу! То есть, я, конечно, и голышом вприсядку, и арию Ленского, и еще что-нибудь из бесстыдств, но никак не сбросить "ощущения возможных свидетелей"!
Хорошо еще, что я тогда был упрям, как мухи в чайхане: к середине вторых суток "расковался" до намеченных рубежей и рад что сумел это сделать, и помню об этом до сих пор, а вспомнив - похваливаю себя и свое суперэго.
А ценнее всего - ощутил, постиг: что такое истинное, никем и ничем не перебиваемое уединение.
P.S. Кстати говоря, мне бы и в голову не пришло (и не придет) подробно рассказывать о том, как и в чем я расковывался посреди ночной пустыни, потому что я уже не там, а здесь, среди любознательных человеков. Но вы можете сами попробовать нечто аналогичное - обнаружите в себе много нового и не пожалеете, гарантирую.
